Поиск по сайту
Locations of visitors to this page

Дневники Лаури Кеттунена

Благодарим филолога Фёдора Ивановича Рожанского за найденые и переданные в Водский музей книги Л.Кеттунена, а также Екимова Александра Николаевича, 1949 г.р., уроженца д. Колтуши Волосовского района, а ныне жителя финской деревни Üväs külä, за перевод книги путешествий по водским деревням.

 

Приличное жильё в Лужицах. Старейший ваддя

И я попал в дом, который остался в памяти приятным воспоминанием. Хозяин был красивый, длиннобородый 60-летний мужчина. Он благородно обещал ночлег раньше, чем я показал ему свой паспорт и рекомендацию. Умел читать и вообще выглядел образованным. Сразу же пришли гости, кажется, был и сам староста, и он же был тот, кто начал сомневаться в моей экспедиции. «Из Японии пришёл», кто-то предположил. Хозяин вскипел: «Закрой свой рот, мало ли приезжают из Финляндии. Каждый год. Действительно, часто и здесь, в этой деревне, видели финских собирателей народных стихов, хотя имён и не знали, но всё же не всегда «каждый год». Рассказал я тогда, почему из всех именно меня начали подозревать. Хозяин усмехнулся: «Жёны бояться антихристов, никто иной, только жёны». Он, казалось, принял меня под защиту от видимых и невидимых врагов и, когда я наелся за хозяйским общим столом (были большая и жирная плотва, которую выбрали из мерёжи, вытащенной из небольшой речки, протекающей вблизи), то почувствовал я себя довольным и благодарным по отношению к дому. В этом доме я встретил старейшего вожанина, и вообще самого старого человека, у которого когда - либо брал образцы языка. Это была 109-летняя старушка, мать хозяина. Она плохо слышала, и её речь была прерывающаяся, но довольно понятная. Она послушно спустилась с печи, когда сын прокричал ей, что ей надо мне что – нибудь о прежних временах (рассказать). Она сумела расположиться перед трубой фонографа, вероятно не догадываясь, что происходит с её рассказом о том, как она ходила на работу, на мызу в феодальные времена. Тринадцатилетняя, она пасла гусей, затем на сенокосе сгребала сено, в риге молотила и в разных местах работала. Потом замужем, один день она могла делать свою работу дома, на следующий день надо было уже работать на мызе со своим инструментом, со своей едой: один раз с собой был хлеб, в другой же не хватило и отрубей. Много горя видели, много мук видели…

Плач прервал речь старушки, и сын отвёл её обратно на печь. Включили машину крутится (мембрана воспроизведения была ещё тогда цела) и я записал при помощи хозяина, который хорошо понимал речь матери, рассказанное оттуда, в тетрадку. Старушка полностью выложилась, когда рассказывала, что была такая честная, что даже не брала яблок, падающих на землю, а лишь ногами отталкивала в сторону. Даже сын посмеивался на такую честность: «ногами отталкиваю в сторону…», мол, прочь от меня искушение! Там сохранятся хождения на мызу Павлы Стёпун (это имя старушки) на 109 лет и даже дольше, если сохранится восковой ролик, не потрескается, или же если его содержимое смогу перенести на более крепкий материал. В диалекте этой деревни было уже заметно много ингерманландских «карельских» черт, и их стало всё больше появляться в западных районах. Вожане в этих краях, в основном не русифицировались, в растворялись в греко-католических языковых группах. И снова в памяти всплывает, что как бы недостаточно было бы и в лучшем случае надолго остановилось бы изучение языка вожан, если мы не имели бы словарей ингерманландцев, саваков. И даже язык вожан не было достаточно времени изучать, т.к. надо было, как можно скорее убираться из этой деревни.

/Лаури Кеттунен. Учёный путешественник. Двенадцать первых экспедиций. 1907-1918 г.г.

Возврат к списку